Sonntag, 8. Februar 2009

Хорошо бы где-нибудь отыскать людей, подумал он. Для


начала просто людей -- чистых, выбритых, внимательных,

гостеприимных. Не надо полета высоких мыслей, не надо

сверкающих талантов, не надо потрясающих целей и самоотрицания.

Пусть они просто всплеснут руками, увидев меня, и кто-нибудь

побежит наполнять ванну, и кто-нибудь побежит доставать чистое

белье и ставить чайник, только чтобы никто не спрашивал

документы и не требовал автобиографии в трех экземплярах с

приложением двадцати дублированных отпечатков пальцев, и чтобы

никто-никто не бросался к телефону сообщить куда следует

значительным шепотом, что-де появился неизвестный, весь в

грязи, называет себя Перецом, но только вряд ли он Перец,

потому что Перец убыл на Материк, и приказ об этом уже отдан и

завтра будет вывешен... Не нужно, чтобы они были

принципиальными сторонниками или противниками чего-нибудь. Не

нужно, чтобы они были принципиальными противниками пьянства,

лишь бы сами не были пьяницами. Не нужно, чтобы они были

принципиальными сторонниками правды-матки, лишь бы не врали и

не говорили гадостей ни в глаза, ни за глаза. И чтобы они не

требовали от человека полного соответствия каким-нибудь

идеалам, а принимали и понимали бы его таким, какой он есть...

Боже мой, подумал Перец, неужели я хочу так много?



Dienstag, 3. Februar 2009

...Наверно, она не выдержала. Они трясли ее на


вибростенде, они вдумчиво мучили ее, копались во внутренностях,

жгли тонкие нервы паяльниками, она задыхалась от запаха

канифоли, ее заставляли делать глупости, ее создали, чтобы она

делала глупости, ее совершенствовали, чтобы она делала все

более глупые глупости, а вечером оставляли ее, истерзанную,

обессиленную, в сухой жаркой комнатушке. И наконец она решилась

уйти, хотя знала все -- и бессмысленность побега, и свою

обреченность. И она ушла, неся в себе самоубийственный заряд, и

сейчас стоит где-нибудь в тени, мягко переступая коленчатыми

ногами, и смотрит, и слушает, и ждет... И теперь ей, наверное,

уже стало совершенно ясно все то, о чем раньше она только

догадывалась: что никакой свободы нет, заперты перед тобой

двери или открыты, что все глупость и хаос, и есть только одно

одиночество...




















Montag, 2. Februar 2009

-- Ты что же хочешь сказать? Что ты ничем, кроме


математики, не интересуешься?



-- Да вообще-то ничем, пожалуй... День проработаешь, до

того обалдеешь, что больше ничем уже не интересуешься.



-- Ты просто ограниченный человек. Ничего, тебя разовьют.

Найдут у тебя какие-нибудь способности, будешь сочинять музыку,

вырезать что-нибудь такое...



-- Сочинять музыку -- не проблема. Вот где найти

слушателей...



-- Ну, я тебя послушаю с удовольствием... Перец вот...



-- Это тебе только кажется. Не будешь ты меня слушать. И

стихи ты сочинять не будешь. Повыпиливаешь по дереву, а потом к

бабам пойдешь. Или напьешься. Я же тебя знаю. И всех я здесь

знаю. Будете слоняться от хрустальной распивочной до алмазной

закусочной. Особенно, если будет свободное расписание. Я даже

подумать боюсь, что же это будет, если дать вам здесь свободное

расписание.